motum images: Уиткин. Галерея работ (часть 3)

Собиратель жидкости

Я хотел сделать фотографию имплозии, то есть того, что случилось бы, если бы все отверстия тела закрылись. Моделями для этой фотографии служили один знакомый фотограф и крёстная мать моего сына. На фоне, на рабском языке, написано название глазной болезни. Я назвал эту работу «Собиратель жидкостей», желая ещё больше мистифицировать мой замысел

Кухня неудавшегося романа

Кухня неудавшегося романа - это название рассказа, написанного моим другом из Калифорнии. Мне нравилось, что выражают эти слова. Прежде чем уехать в Буэнос0Айрес, я знал, что должен создать образ, навеянный этим названием. В самолете, направляющимся в Аргентину, я сделал набросок женщины, горящей страстью к своему бывшему любовнику. Она была обнажена, и только на ногах её были надеты соблазнительные туфли и чулки.
В Буэнос-Айресе мой переводчик стал моим директором по кастингу, поэтому я был свобождён от поисков подходящей модели в городе. Их приводили ко мне в студию. Мне представили шесть женщин. Я попросил их раздеться догола. Но это было почти не нужно, потому что красота одной из них просто ослепила меня. Это была танцовщица и акробатка с длинными рыжими волосами. Я сразу выбрал её. Я спроектировал постамент, который изготавливали несколько дней. Когда он был готов, я воспроизвёл «бывшего любовника» в виде пениса, выступающего из мишени. Значение этого образа таково – самые сокровенные мечты сводятся порой к неудовлетворённому влечению

Человек без головы

Мне позвонил врач и сказал, что в отделение привезли крупное тело мужчины и что им нужно отрезать ему голову. Он спросил, не хочу ли я посмотреть труп после того, как он будет обезглавлен. Через вас я прибыл со своим оборудованием. Я увидел лежащее на столе обезглавленное крупное тело человека. Он был очень похож на моего отца! Я всё ещё был слегка потрясён, когда врач предложил мне сфотографировать это тело. Я согласился. Втроем – доктор, его ассистент и я, мы с трудом подняли тело и устроили его на стул. Несколько раз оно падало со стула, наконец мне удалось так расположить его руки, чтобы оно оставалось неподвижным. Когда всё устроилось, я взялся за камеру. Именно тогда я понял, что если бы на трупе не было носков, то это было бы похоже на сцену пытки. А в носках он был каким-то домашним старичком без головы, несколько таинственным, но также вызывающим симпатию. Когда я печатал эту фотографию в Альбукерке, я был уверен, что получилось серьёзное произведение искусства, представляющее портрет нашего времени

Стекольщик

Я находился в помещении с мертвецом. Я подпираю его, вкладываю рыбу ему в руку, проверяю свет. Выпрямив его, я делаю несколько снимков, просто так, на всякий случай. Затем я готовлю тело к вскрытию. И вот, во время вскрытия, он начинает изменяться! Лежа на столе, он меняется. Я обращаюсь к переводчику — мексиканцу, умнейшему человеку, и оказывается, что он видел то же самое. Переводчик говорит «сейчас он предстоит перед судом. Прямо сейчас». Неожиданно оказывается, что лежащий человек — уже не прежний бродяга. С ним только что произошло какое-то превращение, пока он лежал на столе. Я говорю лаборанту: «Не надо смывать с него кровь по завершении вскрытия. Пусть остается».

Обычно при вскрытии вынимают мозг из черепной коробки. Иногда его возвращают обратно, или набивают мозговую полость тряпками, газетами — может, и Daily News, чтобы сохранить форму головы. На этот раз они поместили мозг обратно. Когда его держали в руках, я сказал — посмотри на этот мозг — в нем, возможно, гнездились мысли, полные злобы, но, во всяком случае, этот человек уже дал ответ перед судом и сейчас пребывает в другом обличье.
Когда вскрытие закончилось, я переместил тело в комнату, которую вы видите на снимке, и, усадив на стул, фотографировал в сидячем положении. Я провозился с ним часа полтора, в результате он выглядел почти как святой Себастьян. В нем появилось изящество. Могу поклясться, что его пальцы удлинились наполовину. Я никогда не видел людей с такими длинными пальцами. Как будто он тянулся в бесконечность.